Правила игры: В случае с новой версией закона "О торговле" интересен как раз пейзаж после битвы

Дмитрий Бутрин, заведующий отделом экономической политики: Историкам проще, чем экономистам: если в ходе военного сражения его реальный итог можно оценить по понесенным сторонами потерям, то в случае лоббистской войны результат неочевиден — ситуация меняется много быстрее, и уже через несколько месяцев, как правило, документ или закон, служивший предметом конфликта, уже мало кого интересует. Однако в случае с новой версией закона "О торговле" интересен как раз пейзаж после битвы. Текст, переданный в Госдуму, человеку, не интересовавшемуся тем, как именно он разрабатывался, покажется странным именно тем, что законом, призванным регулировать работу ритейла в России, он не выглядит. Это что-то другое. Дело даже не в том, что в процессе подготовки закона в него "встроены" отдельные "закладки", призванные решить конкретные проблемы той или иной воюющей стороны. Скандальная статья 16, запрещающая торговой сети с оборотом более 1 млрд руб. в год при доле на локальном рынке 25% расширять свой бизнес, не единственная в своем роде. Так, статья 4 ("Методы госрегулирования торговой деятельности") выглядит как оставленный в наступлении войсками сторонников госконтроля окоп. В ней дается закрытый список таких методов, ценность которого в том, что в нем нет прямого установления цен государством, а не торговцем. Но в другом месте закона одержали победу сторонники регулирования: "Если федеральными законами предусмотрено госрегулирование цен (тарифов, торговых надбавок) на отдельные виды товаров, цены... устанавливаются в соответствии с такими законами",— мудро гласит законопроект. В тексте закона можно обнаружить и нормы, которые какой-то из сторон планировалось развивать, но потом они оставлены, поскольку наступление было успешным на другом участке фронта, а силы небезграничны. Так, в статье 15 главы 3 проекта торговым сетям и их поставщикам запрещается создавать друг другу абстрактные "дискриминационные условия". Список всего, что можно считать дискриминацией, перечислен отдельно ниже. При этом очевидно, что 60-70% розничных продаж в России воюющие стороны вообще не интересовали. Так, в тексте досконально прописаны сроки оплаты поставщику продовольствия, но в целом в законе нигде не упоминается, что торговать в России можно не только продуктами, но и, например, мебелью или автомобилями. И вообще, вся палитра взаимоотношений поставщика и его продавца сводится к договору поставки. Исходя из текста закона, товарного кредита и еще десятков форм контракта российский ритейл не знает вообще или по крайней мере не хочет вспоминать. Единственное, что непонятно из текста, в чем его ценность именно как единого закона: ведь ничего похожего на единую систему госрегулирования, построенную на каких-то принципах, в нем нет. Содержание закона более чем наполовину — вышеупомянутые "закладки", остальное — практически "белый шум" и ритуальные фразы о госприоритетах, госсодействии и госконтроле торговли. Впрочем, то, что никто не брался за расшифровку этих терминов, возможно, даже и хорошо. Дмитрий Бутрин КоммерсантЪ