"Россия останется страной лавочников"

Бывший управляющий сетью «Пятерочка» в Москве и Московской области, а ныне управляющий партнер компании Management Development Group Inc (сети «Гастрономчикъ» и «Продэко») Дмитрий Потапенко «прославился» пару месяцев назад, когда он выступил на одной из конференций с прогнозом о скором переделе ретейла «силовиками». В интервью он рассказал, как ему удается держаться на плаву в кризис, что будет, если кто-то решит отобрать его бизнес, и как повлияет новый законопроект о торговле на российскую розницу.

— У вас есть сеть «Ресторанчиков» в России и кафе в Восточной Европе. Что-то изменилось в этом бизнесе с начала кризиса?

— Несмотря на название «РесторанчикЪ «Настоящая рыба» и «РесторанчикЪ «Настоящее мясо», а также «Пицца №1» нужно понимать, что ни то, ни другое не является рестораном в прямом смысле слова. Для тех, кто никогда не был за границей Московской области, уровень будет понятен, если сравнить с московской сетью «Му-Му». Я же их называю — столовки улучшенного типа. Тот же тип наших кафе и в Чехии. Соответственно, это скорее пивнушки, чем рестораны.

Поскольку сегмент, в котором я работаю — масс-маркет, то я никогда не работал и не буду работать в абстрактном для меня сегменте luxury. [За время кризиса произошли] такие изменения: увеличилось количество клиентов, гостей: те, кто привык посещать места среднего ценового уровня, перетекли ко мне, либо вообще теперь едят дома; по формальным признакам возрос средний чек, но реально он упал за счет инфляции и за счет девальвации, которую сделали «по многочисленным просьбам трудящихся».

— В одном интервью вы говорили, что серьезно срезали косты еще в мае прошлого года. Вы сократили площади, персонал, но при этом продажи упали всего на 16%. Как это возможно?

— Это в первую очередь относится к магазинам, там этот процесс более показателен. Покупатели приобретают тот же набор продуктов, что и до кризиса. Сначала я убрал тех людей, которые не связаны напрямую с обслуживанием покупателей. Я упростил бизнес-процессы. Прежде чем сокращать людей, надо упростить бизнес-процессы. Вместе с тем я создал «торговые мини-центры». Говоря, что я срезал площади, я подразумеваю, что, эти площади я передал в субаренду.

— С того момента вам пришлось еще резать косты?

— Да, приходилось. Мне пришлось срезать косты еще на 7% перед Новым годом и до марта. Сейчас суммарно получается около 42%.

— Вы знаете примеры на рынке, кого-то кто взял на вооружение такую же политику и добился схожих результатов?

— Я не сильно отслеживаю рынок и вряд ли приведу пример. Сейчас каждый выживает так, как может. Могу сказать лишь то, что сейчас очень много сетей находится в предпродажном состоянии. Каждую неделю мне предлагают что-то купить, я смотрю, а там фактически нечего покупать. При этом ритейловый рынок продолжает сыпаться.

Я купил франшизу «Копейки». Вернее, не просто франшизу, а обратную франшизу, когда не я плачу, а мне платят с оборота. Больше пока из сетей покупать нечего. Все как было, так и осталось. Еще я купил дистрибуторскую компанию в Москве, для того, чтобы «вползти под рубашку» своим коллегам-ритейлерам. Компания поставляет бакалею. Когда-то она была большой, но сейчас слово покупка весьма условное. Это больше похоже на то, что я забрал труп.

— Вам удается сейчас кредитоваться в России и под какие проценты?

—Да, под 19,2-19,6%.

— А в Европе?

— В Европе сейчас максимальная ставка 5,2% — это в евро. По России в районе 15-16%. А разница кредитования здесь и в Европе в том, что, например, я купил некий объект, фактически же его купил банк на часть моих денег. Банк получает объект в залог. И если объект не достроен, то это проблема банка, он начинает морочить голову девелоперу. Потому что фактически именно банк платит девелоперу. В России же все диаметрально противоположно. Я беру кредит в банке и дальше это уже моя проблема — строит застройщик или не строит. К тому же в Европе, все полученные средства я сразу заношу в минус и до тех пор, пока я из этого минуса не выйду, я не плачу налогов. В России я обязан платить налоги в любом случае.

Я могу отнести только все затраты на расходы будущих периодов. Если у меня минус превысит плюс, лично ко мне тут же приедет налоговая. В Европе мне дают кредит на 30 лет. Здесь года на три. Там я чувствую за своей спиной государство [его поддержку], здесь я чувствую перед собой государство, которое в любой момент оказывается у меня за спиной, чтобы меня нагнуть. В Европе законы написаны разумно. У нас основная проблема в том, что законы не коррелируют друг с другом. Именно поэтому их и нарушают.

—-Вы не думали расширять бизнес в Европе?

— Там в Болгарии и Чехии у меня уже по 7 объектов. Бизнес спокойно развивается. Может быть, в какой-то момент я все продам.

— Вам уже делали конкретные предложения?

— Бизнес — это такое средство промпроизводства. Если мне предложат больше, чем я могу с него заработать, я продам сейчас, все и сразу. Вопрос только в цене.

— Возвращаясь к вашему бизнесу в России. Первый раз за 4 года в августе была нулевая инфляция. Это отразилось на вашем бизнесе?

—Даже не обращаю внимания на такие цифры.

— Как вы относитесь к новому законопроекту о торговле? (законопроект «Об основах государственного регулирования торговой деятельности в Российской Федерации», 11 сентября прошел первое чтение в Государственной Думе). Что он изменит и как повлияет на ваш бизнес?

— Не изменит ничего, кроме коррупционной составляющей. Просто будут большие сетки доить. Основной камень преткновения — это ограничение присутствия в 25%. Я приведу пример. Есть маленький магазинчик прилавочного типа в далеком населенном пункте. Является ли он для данного городка монополистом? Является.

ФАС у нас работает, как команда «фас». Поставщики сделали под себя закон. Если есть производители, которые заплатили за этот закон, то они лохи.

— Говорят, что некоторые участники рынка сбрасывались, чтобы этот закон лоббировать. Вам предлагали скинуться на лоббирование интересов сетей?

— Это всегда предлагают. Вопрос, зачем. Лоббирование — это коррупция по-русски. Занос денег в конкретный кабинет. Я заношу деньги в кабинеты и тем самым решаю локальные вопросы. А в мировом масштабе решать вопросы… Я и так налоги им плачу, чтобы принимали правильные законы, но только они законы эти строят для себя.

— Кроме уровня монополизма в регионах законодатели обсуждали вопросы отношений с поставщиками. Те же сроки оплаты, которые были в итоге назначены, они реальные?

— Они не реальные. У меня один из офисов находится недалеко от метро «Октябрьская». Когда я прошу секретаря купить мне кефир, он всегда оказывается протухшим. Почему? Потому что в палатке нет места для хранения, а поставщик — компания «Вимм-Биль-Данн» привозит им целую упаковку, и меньше им возить не выгодно. В установленные сроки оплаты вписаться нельзя. Либо определенный товар будет просто исчезать с полок, либо сами поставщики предложат «незаконное решение» этого вопроса. И прежде всего им это выгодно. Мы же можем просто отказаться от товара.

— Поставщики жаловались на сети из-за больших «входных» бонусов и остальных оплат…

— Они всегда жалуются. Есть некая группа товаров. В этой группе у меня как у ритейлера на полке стоит 60 позиций от разных производителей. У меня как у производителя этой же группы в прайс-листе более 250 позиций. Таких же компаний, наверное, около 40. И у них то же самое. Условно говоря, 8 тысяч. Нужно 60. Обязательно кто-то будет лузером. Когда говорят, что бонус это главное препятствие для входа в сеть, я, уже как производитель, могу сказать, что это полная фигня. Я поставляю практически во все сети. Если не выгодно, не поставляй.

По официальным данным департамента потребительского рынка, в Москве 17 тысяч точек розничной торговли. Если все московские сети сложить — будет около 800 объектов. Даже предположим, не 17 тысяч, 5 тысяч и 800. Вопрос как производителя — ребята, вы чего выеживаетесь? Есть 5 тысяч точек и есть 800. Надо четко понимать, что выгоднее поставлять в сеть, потому что отлавливать ИЧП «Пупкин и К» с единичным магазином, который сегодня работает, завтра не работает — это по логистике не выгодно: довезти, развезти, а там объем маленький, и еще и по деньгам, хрен ты их потом увидишь.

Что такое бонус? Бонус — это аукционная ставка, надо и перевести на русский язык. Есть позиции, есть полки, где мы платим за товар, вперед платим. Сетей мало — их ноль практически. На нашу матушку Россию чуть больше 1000, на Москву — всего 75 сетей. Для 15-миллионой Москвы — это разговор ни о чем. Поэтому нет никакой конкуренции сетей, поэтому есть вой — неумение делать дистрибуцию, неумение работать с костами по логистике, неумение работать с торговыми представителями, неумение работать с супервайзерами. Это очень сложное умение. Оно очень высокозатратное, и очень низкодоходное. Конечно, куда выгоднее занести денежку: «ребята, напишите закон, чего он стоит». Бумагу написать 15 минут. Конечно, вместо того, чтобы каждодневно заниматься своей работой, развитием своего бренда, у нас идут всегда по особому пути. Хотят так — пусть будет, не вопрос.

— Новый законопроект — это чья победа?

— Поставщиков. Они открыто об этом говорят. Хотя на самом деле ни чья победа, они тоже проиграли. Это победа чиновников. Все в пролете, кроме них. Чиновник теперь поставит свою воду, свое молоко.

— Что значит «свою воду, свое молоко»?

— Департаменты потребрынка разослали по всем сетям официальное письмо, что мы обязаны поставить на полки молоко компании МосМедыньАгропром. Если вы считаете, что сети — это свободная конкуренция, то у вас очень большая иллюзия о розничном бизнесе. В разных магазинах до 30% товаров могут быть поставлены по «рекомендации» различных органов. У нас 33 контролирующих органа. Это только в кино чиновники берут взятки налом. Они давно уже стали поставщиками. Все берется уже сто лет безналом. «Ашану» была приостановлена алкогольная лицензия до тех пор, пока он не ввел в ассортимент молоко «Большая перемена». Это чисто случайно совпавшие факты, конечно же.

— А какие санкции могут применить, если не выполнять?

— Тем, кто решил повыеживаться, останавливают алкогольную лицензию, по закону имеют право. Приезжают пожарники, закрывают торговый центр. Еще раз говорю, по закону доят. Мы пройдемся по любому торговому центру, будет заказ — закроют. Нужны посадки по ритейлу—- будут посадки по ритейлу. Что вы будете делать без алкогольной лицензии? Ничего, закроется магазин вообще. Каждый решает для себя. Как вы не исполните, расскажите, я хоть послушаю. В одном из округов, не важно, Москва, не Москва, мы согласовали документ по закону, не на месте (условно назовем это управой), а в префектуре. У нас через сутки была прокуратура, ФМС-ники и ОБЭПовцы. Если у кого-то есть иллюзия, что когда-то был свободный рынок… Он был, когда были бандиты, когда были перестрелки, когда до коммерсантов не было дела, тогда это было. Свободного рынка уже сто лет нет.

— К чему приведет новый закон о торговле?

— Россия останется страной лавочников. Будут небольшие сеточки. И производителей больших не будет, и не будет больших ритейлеров. Весь мир — это промышленное производство. Мы можем гордиться своими матрешками и дальше, но мы останемся убогой страной с маленькими лавочками, с маленькими производителями. Нужно помнить, что у нас, к сожалению, очень большая страна. И захватывать очень легко, потому что нет экономического ресурса. Мы пришли к государственной мобилизационной экономике, такой же, как была в 30-х годах прошлого века.

— Вы знаете нескольких опальных бизнесменов, и в данный момент, как мы все видим, государство начинает принимать живое участие в бизнесе. Вы не боитесь, что кто-то из чиновников захочет ваш бизнес?

— Я на этот вопрос отвечаю последние лет десять. Вопрос — дальше-то чего? Ну, захотел. Мой бизнес — не нефть. Тут каждый день нужно обслуживать бабушку, которая задает один и тот же вопрос: «Милок, почему окорочок стух?» Кому надо это отнимать? Покажите мне. Он поставит сюда своего сына? Как только меня вынимают из системы, система перестает существовать. Система построена на личном участии. Я подчеркиваю, я не нефть и не газ. Я служба сервиса, причем не самого доходного. В розничной торговле доходность составляет 1,5-2% от силы.

— Значит от государства защищен только тот бизнес, в котором стержнем является его владелец?

— Да. Государством защищен тот бизнес, который выгоден конкретной власти в качестве дойной коровы. Остальные не защищены. Любой бизнес, который построен на имуществе, то есть на материальных активах, он интересен, а услуги — не интересны.

— Что, на ваш взгляд, сейчас происходит в ритейле, и что будет дальше?

— Идет обычная нормальная стагнация. Никаких сделок дальше не будет, будет разорение тихое, спокойное. Из крупнейших сетей будут делать Росторг, из крупнейших дилеров — Росавто, из кого-то Росавиа . Все будет Рос... Там, где есть крупные финансовые потоки — они будут отобраны. «Национализированы» нельзя сказать, потому что это один клан забирает у другого клана. Есть два конкретных клана — бояре и холопы. У холопов отбирается игрушка. Все очень просто, цинично. Нормально.

— Понимая все это, вы будете продолжать вести бизнес в России?

— Я в этой стране родился, я говорю на русском языке. Надо понимать, что там мы на фиг никому не нужны. Если бы все определялось деньгами в моей мотивационной схеме, то я бы уже, наверное, уехал, потому что денег мне много не надо. Моя семья потребляет товаров и услуг на 40-45 тысяч рублей в месяц. В прошлую пятницу меня снимали с моим семейством в «Ашане». Мы ездили, показывали, как мы делаем покупки. Наша покупка на две недели составила 3 тысячи 660 рублей. Поэтому в общем достаточно работать средним менеджером, чтобы прокормить свою семью. Как потом сказали корреспонденты, мы живем достаточно аскетично. Да, у нас нет страстей в семье, которые поглощают деньги. Если бы все определялось деньгами, я бы, наверное, делал бы дело в другой стране. Важно то, что я здесь родился и вырос.

BFM.ru