Евгений Чичваркин рассказал о своей прошлой и настоящей жизни

Руководитель «Югополиса» Юрий Гречко встретился с Евгением Чичваркиным в Лондоне и попросил его рассказать о своей прошлой и настоящей жизни.

Родился в 1974 году в Ленинграде. Окончил Госакадемию управления. Учился в аспирантуре. Занимался торговлей на вещевых рынках. Под его руководством «Евросеть» стала крупнейшим российским сотовым ритейлером. Жил на Рублевке. В сентябре 2008 года силовики провели обыск в центральном офисе фирмы, связанный с расследованием мутного дела о похищении бывшего экспедитора компании, уличенного в краже сотовых телефонов. По мнению Чичваркина, это была попытка рейдерского захвата компании. Он был вынужден срочно продать «Евросеть» компании ANN, возглавляемой Александром Мамутом. 22 декабря 2008 года Чичваркин внезапно вылетел в Лондон, откуда уже не вернулся. Месяц спустя Следственный комитет возбудил против него уголовное дело. 3 апреля 2010 года мать Евгения Людмила Чичваркина была обнаружена мертвой в своем доме. Официальная версия — несчастный случай, но Евгений утверждает, что это было убийство. 11 мая Евгений Чичваркин опубликовал обращение к тогдашнему президенту РФ Дмитрию Медведеву, в котором обвинил МВД в вымогательстве у него денег за продажу «Евросети». Российские власти объявили его в международный розыск, добивались его экстрадиции, но Великобритания его не выдала. В январе 2011 года уголовное дело против Чичваркина было прекращено. Однако вернуться в Россию он отказался, опасаясь новых преследований. В марте 2012 года вместе с давним другом Тимуром Артемьевым Чичваркин открыл в Великобритании винный бизнес Hedonism Drinks Ltd.

— Как человек, переживший Лондонскую олимпиаду, можете оценить перспективы Сочинской?

— А я не был на Лондонской олимпиаде. Даже не заметил ее — мы готовились к открытию магазина и находились в состоянии сильного психологического стресса.

— Как вы думаете, почему Лондон с давних времен так сильно притягивает русских людей – декабристов, Герцена, Ленина?

— Я не очень силен в истории. Не знаю, каким Лондон был 100 лет назад, но сейчас здесь проводится очень взвешенная политика в отношении защиты капитала, прав собственников; здесь независимые суды, которые защищают личность и капитал.

— То есть Лондон для вас — не случайный выбор?

— Нет, не случайный. Я сюда приехал на Новый год, встретил его и остался.

— А правда, что вам удалось покинуть Россию в обмен на большую сумму денег?

— Конечно, нет, я уехал за границу как обычный гражданин, по билетам в эконом-классе, хотя обычно летаю бизнес-классом.

— Еще ходили разговоры, что, будучи в розыске, вы нелегально приезжали в Россию.

— Это ересь, чушь собачья. Это путинский рупор Габрелянов так пытался нажиться на убийстве моей мамы.

— В статье о вас в Википедии сказано, что вы не исключаете возможности возвращения в Россию через 5-6 лет…

— Я не написал туда ни буквы… Если это будет 2017-2018-й, это похоже на правду.

— А какое событие может стать отправной точкой вашего возвращения?

— Смена режима. У меня есть основания предполагать, что это произойдет через короткое время. Есть экономические циклы, и следующий кризис режим просто будет не в состоянии пережить. У государства закончатся деньги, потому что у него утащили почти все, что можно было утащить.

— Были ли у вас личные отношения с Путиным? Знакомы ли вы с ним?

— Нет.

— Можете со стороны оценить его сильные и слабые стороны?

— Сильные стороны Путина — это интеллект, характер дзюдоиста — он может и выжидать, и нападать. Как следствие — просчитывает события на несколько ходов вперед. Еще есть чувство юмора, обаяние, харизма. Отрицательные черты — мания величия и, как следствие, мания преследования. Для него люди являются расходным материалом.

— У вас была вера в Медведева на каком-то этапе?

— Веры не было, надежда была. Этот человек мог изменить многое при определенных обстоятельствах, однако вероятность наступления подобных обстоятельств была слишком невысокой.

— Есть такая мантра, которую все постоянно поют: «Если не Путин, то кто?»…

— Тот, кого выберут. Любой владелец большой сетевой компании, будь то «Альфа Групп», «Связной», краснодарский «Магнит» (близкий вам пример) — людей, которые справятся с этой работой лучше, чем Путин, десятки.

— А вы бы смогли? Речь не о желании, а о возможности.

— У меня нет таких амбиций.

— Вы просто не занимаетесь дзюдо…

— Зато я 3 года занимался самбо. И полгода — дзюдо. Но это не мои виды спорта, мой вид спорта — поло.

— А чем кончится, на ваш взгляд, история с Навальным?

— Посадкой Навального в тюрьму по предлогу, который Путин сочтет достаточно приемлемым. Понятно, что Навальным занимается лично он. (Интервью состоялось за несколько недель до приговора Алексею Навальному — Ред.).

— В России много молодых людей, которые хотят уехать за рубеж. На ваш взгляд, может ли какое-нибудь событие выступить катализатором массового отъезда? Посадка Навального, например?

— Первая пуля в мирную демонстрацию. Когда начнут стрелять по людям. Это может произойти совершенно неожиданно, как на Болотной площади 6 мая: кто-то из толпы что-то кинет в полицию, а в ответ полетят пули. Поймите, на хребте у бюджета сидят десятки миллионов человек, а из бюджета воруют в арифметической прогрессии. В какой-то момент количество украденного превысит количество поступившего. Это абсолютно железно; математика — наука точная.

Эти люди не остановятся. И в какой-то момент на улицу выйдут уже не рассерженные горожане, интеллигенты с бороденками, а парни с арматурой, короткими стрижками и в штанах «Адидас». Это будет самой большой промо-акцией «Адидас», таким флэшмобом. И тогда все закончится не здорово. Все последовательно к этому идет. Свобода в 91-м досталась слишком малой кровью. А потом не уберегли.

— Есть ли у наших соотечественников возможность укрепиться на Западе?

— Да, несомненно. Здесь таких примерно двести тысяч. В дорогой стране, между прочим.

— А русский менталитет им не вредит?

— Вредит. Человек хочет быстро интегрироваться, но его сначала нужно пообтесывать. Сколько на это уйдет времени, зависит только от человека. Мне вот лет шесть понадобилось, и этот процесс еще продолжается.

— Давайте про бизнес поговорим. Что для вас главное в бизнесе — деньги или адреналин?

— Главное — гармония. Гармония между удовольствием от того, что я делаю, и прибылью. Я здесь выбрал тот род занятий, который расположен очень близко к центру удовольствия. Если бы мне хотелось адреналина, я бы позанимал денег и организовал букмекерскую контору со ставками на футбол, например, и играл бы со всеми на эти деньги.

— Не пробовали получать адреналин более безопасными способами? Плаванием с акулами, например?

— Здесь, в Лондоне, нет адреналина. Здесь он вырабатывается от внутренних проблем. Например, когда мои сотрудники ошибаются. Это единственная вещь в Лондоне, которая уничтожает мою нервную систему. Никаких других факторов нет.

— А в России было ощущение, что балансируете, ходите по лезвию ножа?

— Да, конечно. Постоянно.

— Зачем вы продолжаете заниматься бизнесом? Вы уже и так богатый человек, можете, в принципе, ничего не делать.

— Я продолжаю заниматься бизнесом, чтобы не сойти с ума. Кроме того, я не настолько богат, чтобы останавливаться.

— А сколько вообще вам денег нужно? Яхты, самолеты?

— Нет, нет. Я всегда мог себе позволить яхты и самолеты, я их арендовал, я и сейчас могу их без проблем арендовать. Количество счастья вообще деньгами не измеряется. Главная ценность денег в том, что они выступают неким эквивалентом какого-то набора свобод, однако этот набор свобод ничто по сравнению с чувством внутренней свободы. Это и есть самое главное.

— Сколько у вас денег с собой в бумажнике?

(достает деньги, пересчитывает). — Где-то 500-550 фунтов стерлингов.

— А вы, вот, Абрамовичу завидуете?

— В каких-то вопросах да. Но не в вопросе яхт и самолетов. То, что у него больше денег, вызывает у меня абсолютно белую зависть. Но то, что для этого ему приходится идти на компромиссы, тратить огромное количество денег на охрану и общаться с людьми, с которыми мне не всегда было бы приятно общаться, — этому я не завидую. Но тому, что он может позволить себе абсолютно перфекционистский образ жизни — этому я по-белому завидую.

Если в какой-то из дней Hedonism Wines продаст хотя бы бутылку для какого-нибудь его мероприятия, мне это польстит.

— Вы с ним лично знакомы?

— Нет, виделись только на инаугурации, еще в России. Здесь не пересекались.

— А с покойным Березовским?

— Да, мы были знакомы.

— Есть такое расхожее понятие – олигарх…

— Олигархия — это сращивание частного и государственного капитала. Главный олигарх — Путин. Я никогда не был олигархом. Какое-то время я был «микрогархом», обладая компанией, которая могла бы быть оценена в значительную сумму.

— Мечтаете попасть в рейтинг Forbes?

— Смотрите: если мне в голову придет красивая идея, которая принесет миллиарды, и я в конечном итоге попаду в рейтинг Forbes или Fortune, это будет прекрасно. Но это не является самоцелью. Это будет просто приятным бонусом.

Недавно была новость о том, что саудовский принц судится с Forbes, который ему что-то в рейтинге не досчитал. Это уже смешно, конечно.

— Пересмотрели ли вы взгляды на свой стиль одежды в Лондоне?

— Да. Вот сейчас на мне совершенно серая вещь. У меня футболка с матрешкой, зеленые штаны вместо желтых и серый пиджак.

— Если бы вы попали на прием к английской королеве, как бы вы оделись?

— Как и положено по этикету, естественно. Если это прием, то там четкие правила. Если, скажем, это матч по поло, и я играю, то могу быть и в грязных белых штанах. Недавно видел королеву в «Гардсе» — приезжала смотреть поло, сидела в тридцати метрах от нас.

— Вы смотрели фильм «Социальная сеть»?

— Да. Два раза. С огромным удовольствием.

— Цукерберг вам близок чем-то? В частности, в вопросе стиля одежды? Знаете байку о том, как он пришел на важные переговоры в шлепанцах? Вы бы так смогли?

— Мне мой первый кредит дали, когда я был в спортивном костюме Prada.

— А здесь, в Лондоне, имеет значение то, как вы выглядите и во что одеты?

— Без разницы. Это везде без разницы. И сейчас на деловых встречах я не выступаю в главной роли. У меня не очень высокий уровень владения английским. На встречах я могу выступить в поддержку нашего директора или закупщика, просто выполнить репрезентативную функцию. И при этом людям будет все равно, как я одет.

— Расскажите о своей роли в Hedonism Wines.

— Я точно могу сказать, что для решения 95 процентов вопросов, связанных с функционированием Hedonism Wines, закупками вина, IT-оборудования и так далее, я не нужен. Я был нужен, например, когда мы решали, сколько секций магазина открывать — одну или две, или при разработке общей концепции. Сейчас я включаюсь только тогда, когда что-то идет не так: при потерях в системе учета, когда с покупателями не здороваются, когда что-то для нас не сделали.

— Как вы можете проконтролировать, что в вашем магазине не поздоровались с клиентами?

— Я здесь физически нахожусь. Есть задачи и правила, и это жесткое требование человека, который сюда вложил деньги.

— Как идут дела у магазина? Вы наметили какие-то цели?

— Да, мы хотим окупиться к 2015 году. Пока мы в графике, дела идут неплохо. Вином у нас целиком и полностью занимается Алистер Вайнер, я абсолютно ему доверяю и не вмешиваюсь в процесс. Я лишь могу попросить его купить то, что мне где-то в другом месте понравилось, или то, что просят заказать мои друзья и знакомые. Если он скажет, что это rubbish, чушь, то, значит, это rubbish, и мы это не купим.

— А кубанские вина у вас есть?

— Нет. Из российских вин, возможно, скоро появится вино, которое выпустил Денис Симачев совместно с ростовским хозяйством «Ведерников».

— Винный бизнес, которым вы занимаетесь в Лондоне, высококонкурентный?

— Наш расчет был верным. И, кроме того, само понятие конкуренции отличается от российского. Здесь, как и в России, есть масса завистников, а уровень чувств завистников еще больше. Однако никто не делает здесь вещи уровня компании «Евро-Ейск», как это было в Ейске, когда у нас украли весь фирменный стиль, не подкидывает противотанковые мины, как было в Питере, никто не стреляет по магазинам, как в Коломне, и не сжигает их, как было в Волгограде.

— Чем хотелось бы заняться еще? Может быть, не только в Англии, в любом месте…

— На данный момент у меня была бы самая красивая в мире туристическая деревня. Уже бы работала год или полтора, если бы все шло так, как задумывалось. Здесь реализация подобного проекта невозможна — с английскими разрешениями на строительство построить что-то чудное и необычное просто невозможно.

— Кто приходит к вам покупать вино?

— Здесь странная ситуация: за 2 часа может не прийти ни одного человека, при этом выручка будет очень приличной. Заказы приходят по телефону и в интернете.

— Много приходит паломников посмотреть на «живого Чичваркина»?

— Приходят. Сфотографироваться, взять автограф. Часто покупают бутылку вина, просят что-то написать. Не скажу, что я тут сижу и жду их, но стараюсь не отказывать.

— Hedonism Wines может стать сетевым проектом?

— Нет, исключено. Не будет даже второго такого магазина. Это как Тиньков — он такой один.

— «Евросеть» была огромной компанией, фактически, корпорацией. Не кажется ли вам, что сейчас вы сами себе понижаете планку, открывая магазин, явно не сетевой проект?

— Вот смотрите: представьте, что вы были пехотным полком, а стали капельмейстером. Это не потеря. Это переход в другое качество. Вы идете впереди всех и задаете тон всему оркестру, который играет и под который шагает весь остальной полк.

— Можете сравнить себя с Ходорковским? Вы когда-то оба построили бизнес-империи.

— Нет. У нас совершенно разные судьбы, доходы, принципы построения бизнеса. Я могу сравнить себя, ну, не знаю, с начальником его заправок; если у него был отвечающий за розницу человек, то да, это мой уровень.

— К вам часто приходят просить деньги разного рода оппозиционеры?

— Постоянно. Я не знаю, сколько раз в своей жизни я еще должен сказать «нет». Я уже не церемонюсь, не сюсюкаю, сразу говорю: «Денег не дам». Причем, когда я сюда только приехал, в качестве просителей ходили англичане, всякие проныры местные, но потом, видимо, они между собой общаются, и все быстро прекратилось.

А соотечественники просят деньги постоянно и на всё — от какого-то спонсорства до издания книг. Не даю никому.

— Кроме «Гражданина поэта»…

— Кроме «Гражданина поэта», верно. Там был небольшой убыток из-за недозаполненности зала, но я этот убыток компенсировал. Это было такое приятное совмещение политики с удовольствием, мне понравилось.

— Сейчас многие российские бизнесмены скупают медиа-активы, в том числе за рубежом. Господин Лебедев, например. Интересует ли вас бизнес в этой сфере?

— Нет, исключено. Медиамагнатом я себя точно не вижу. Я занимаюсь розничной торговлей. Это то, что мне нравится.

— Как вам живется в толерантном обществе? Пришлось ли перестраиваться?

— Оно не такое толерантное, как где-нибудь в Амстердаме или, скажем, в Брюсселе. Хотя по степени толерантности, пожалуй, близкое к идеалу. Это общество несравненно более здоровое по сравнению с российским. В России же как проказа: коррупция разъела мозг. Неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы все это вытравить нормальными законами и нормальными судами.

Здесь сложные законы, и англичане об этом знают еще со школы. Есть правила, через которые нельзя переступать. Большинство людей толерантны, потому что этого требует закон.

— Вы себя здесь чувствуете в безопасности?

— В гораздо большей степени, нежели в России.

— Интересуетесь музыкой, живописью? Лондон же высококультурный город. Картину Люсьена Фрейда прикупить не планируете по случаю?

— Лондон настолько наполнен искусством, различными фестивалями и событиями, что мой интерес с культурной точки зрения к нему, к сожалению, явно недостаточный. Покупать живопись не планирую. Посмотреть на картины периодически хожу.

— Бываете здесь на концертах? На недавний концерт Depeche Mode ходили?

— Нет, на Depeche Mode не ходил, я люблю рок-музыку. Да и вообще, не помню, когда в последний раз был на концерте. Старый я уже.

— Уровень ваших финансов позволяет вам пригласить очень известных музыкантов на частную вечеринку?

— Каких, например?

— Ну, скажем, U2?

— Это было бы крайне неразумной тратой. И я не слушаю U2 в обычной жизни.

— Какая музыка у вас в плейлисте?

(Показывает на большую полку с винилом в магазине). — Вот там примерно три четверти пластинок — это и есть мой повседневный плейлист. У меня был серьезный пробел в молодости в виде Procol Harum, и их я сейчас слушаю много. Jefferson Airplane очень нравится.

— Как насчет Arctic Monkeys, Franz Ferdinand, Django Django?

— Да, все эти молодые команды очень нравятся, но нужно понимать, что по звучанию все они оттуда (снова показывает на полку с винилом). А Franz Ferdinand – очень приятная команда, особенно их второй альбом.

— Изменилось ли отношение к русским в Лондоне после того, как сюда хлынул очередной поток иммигрантов?

— Не знаю, мне сложно судить, я здесь раньше не жил. Отношение, на самом деле, разное. У кого-то работает клише «все девушки проститутки, все мальчики бандиты», для кого-то русские — это угрюмого вида люди, хорошо разбирающиеся в математике. Для многих же это лишь еще одна этническая группа.

— Ваши дети говорят по-английски?

— Да, конечно, и уже гораздо лучше меня. Я хочу, чтобы они были свободными людьми и принимали любые решения самостоятельно. Если им захочется когда-нибудь уехать обратно в Россию, я не буду препятствовать. Я буду препятствовать, только если увижу высокий уровень риска. Тогда я им об этом скажу.

— У вас изменилось отношение к России за то время, что вы находитесь в Лондоне?

— Да. Сейчас я думаю, что Россия — это самый большой исторический про*б, который когда-либо был в истории человечества, потому что мы могли бы быть величайшим государством, самым богатым и процветающим, с нашими интеллектуальными возможностями, культурным наследием и нашими природными богатствами. Но другие черты не позволяют нам скинуть власть, и мы продолжаем совершенно халатно выбирать одних му****в за другими. Одних преступников за другими.

— В России все будет плохо?

— В краткосрочной перспективе нахождение в России представляет угрозу. Что будет в среднесрочной перспективе, мы не знаем.

— Евгений, чем вы похожи и чем отличаетесь от самых обычных людей, от обычных, среднестатистических жителей Лондона, Москвы или Краснодара? Вот можете, например, просто идти по улице, сесть в обычном ресторане и заказать пасту с бутылкой вина?

— Сесть в ресторане и пасту съесть точно могу. А вот вино, пожалуй, не закажу — меня уже супермаркетный выбор не устроит. Буду есть пасту, наверное, с водой. Меня реально встретить в «Старбаксе», я там бываю раза четыре в неделю. Несмотря на то, что у меня есть автомобиль и водитель, я очень много хожу по Лондону пешком.

Наверное, я не сильно отличаюсь от обычных людей.

Алтайпресс