Товарно-зрелищные отношения

«Или страна открывает границы и живет за счет ресурсов, или она за инвестиции и инновации. Вы хотите жить в стране, где живут недоразвитые имбецилы? Хотите опять в 90-е? Опять »Черкизон«? А кто будет отвечать за качество товара?» — борцы с параллельным импортом на вопросы «Денег» реагировали эмоционально, дело дошло до личной ответственности каждого гражданина за экономику России, от легпрома до автопрома.

За десять лет запрет на параллельный импорт помочь российской экономике так и не смог, она все еще «живет за счет ресурсов». Даже если владельцы брендов установят заоблачную стоимость своих товаров, это вряд ли исправит положение. Первый вице-премьер Игорь Шувалов снятие запрета в конце концов поддержал. Окончательное решение на этот счет, по сведениям газеты «Коммерсантъ», может быть принято правительством уже в мае. Слово за премьером. Для юриста это выбор между правом собственности и правом на товарный знак.

Издержки интеллектуальной собственности

«Право собственности охраняется единообразно вне зависимости от пересечения границ. Когда право собственности переходит от правообладателя к покупателю, происходит исчерпание прав на товарный знак, так как по общему правилу купли-продажи товар должен быть поставлен без каких бы то ни было обременений со стороны третьих лиц. Но вот само право на товарный знак охраняется территориально»,— указывает общественный омбудсмен по защите прав предпринимателей в сфере интеллектуальной собственности Анатолий Семенов.

В результате, если в стране установлен национальный принцип исчерпания, то есть притязания прежнего владельца исчерпываются только при продаже товара внутри страны, купленный за границей товар нельзя в нее импортировать без разрешения правообладателя. Семенов называет этот принцип извращением, но он действует в ряде развивающихся стран — он выгоден корпорациям: «Правообладатель получает монополию на внешнеэкономическую деятельность в отношении своих товаров. Это стимулирует его выносить производство за пределы государства, в котором он такую монополию хочет иметь. Это позволяет выстраивать цепочки дистрибуции, устанавливать для разных стран разный уровень качества, разные цены и ассортимент и за счет такой намеренной дискриминации территорий зарабатывать дополнительные деньги».

Впрочем, в международном опыте каждый может найти пример по душе. В Евросоюзе действует региональный принцип, в США и Японии — международный. Но и там есть ограничения, связанные, например, с техрегламентами. Известен случай, когда «параллельный импорт »Тик-така« был признан нарушением в США, в нем было калорий не столько, сколько полагается», рассказывает партнер юридической фирмы «Бейкер и Макензи» Евгений Ариевич.

Российская особенность — в противоречивости регулирования. С точки зрения Высшего арбитражного суда (ВАС), параллельный импорт должен быть запрещен, но, как объясняют адвокаты, «не административным путем, а гражданско-правовым, через подачу правообладателем отдельного иска». При этом устоявшаяся судебная практика на этот счет существует только на уровне ВАС. Что касается остальных, то, по словам партнера юридической фирмы Dentons Дениса Воеводина, «суды разных уровней в разных федеральных округах противоречат друг другу». «Сейчас существует правовая неопределенность. Суды не понимают, какие им выносить решения»,— констатирует он.

По словам гендиректора «Автологистики» Михаила Кулябина, двукратная разница в цене запчастей у официальных и параллельных импортеров — в порядке вещей. А согласно исследованию, которое провела в 2011 году ВШЭ по заказу ассоциаций РАТЭК и «Русбренд», представляющих интересы производителей и крупных импортеров, рынок автозапчастей — из тех, где разница в ценах максимальна («60-80% и более, в отдельных случаях может возрастать до пяти-шести раз»). В ценах на бытовую электронику ВШЭ удалось найти лишь незначительные различия (5-10%), на парфюмерию и косметику — от 15 до 70%.

Запрет параллельного импорта дорого стоит не только гражданам, но и бюджету. Замглавы Федеральной антимонопольной службы ( ФАС ) Андрей Кашеваров приводит в пример госзакупки коронарных стентов на Кубани. Конкурс на их поставку в краевую больницу выиграл параллельный импортер, предложивший за 16 млн руб. партию стентов, официально купленных в Германии. Но их производитель опротестовал в суде итоги конкурса (на основании того, что стенты ввезли в Россию без его согласия). И продал их больнице за 31 млн руб. По подсчетам Семенова, только по одной этой товарной позиции государство при закупках теряет 0,5-1,5 млрд руб. в год.

Решение напрашивается. Но ФАС пытается учесть критику правообладателей. Предотвратить якобы грозящий России наплыв контрафакта должно усиление норм Таможенного кодекса. Сейчас он дает таможне право остановить на десять дней любую партию товара, если есть подозрения, что это контрафакт (принцип ex officio). «Мы предлагаем усугубить это право таможни обязанностью останавливать любую партию товара, которую ввозит параллельный импортер, при этом правообладатель, соответственно, получит право удостоверить оригинальность товара. Здесь есть риск недобросовестного поведения правообладателя, но это уже другая категория споров, думаю, менее болезненная, чем сейчас»,— пояснил Кашеваров.

Защитить потребителей от ввоза в страну товара, не подлежащего эксплуатации на территории России (например, автомобилей, не приспособленных к климатическим условиям), должны процедура сертификации и техрегламенты.

Что же касается опасений инвесторов, то, по словам Кашеварова, «это довод вполне разумный: если компания вложила деньги в производство в России, а ее продукцию начнут ввозить сюда различные импортеры из других стран, понятно, что эффективность ее инвестиций снизится. Поэтому мы предлагаем сохранить национальный принцип исчерпания прав для инвесторов, локализовавших производство на территории России. Тем самым осуществляется защита их вложений. И более того, я думаю, что эта мера будет стимулировать рост инвестиций, потому что то, что сейчас к нам ввозится, производится в странах, где относительно дешевая рабочая сила».

Впрочем, таможня и сейчас практически по умолчанию задерживает товары, внесенные правообладателями в реестр объектов интеллектуальной собственности (ТРОИС, насчитывает 2,5 тыс. позиций), так как многие в качестве главного признака контрафактности указывают поставку неуполномоченным импортером. Таким образом, первое предложение ФАС скорее фиксирует существующую практику, а право удостоверять оригинальность товара правообладателей вовсе не вдохновляет. «А как мы будем определять, контрафакт это или не контрафакт? Нужна независимая экспертиза, которой у нас нет»,— говорит исполнительный директор «Русбренда» Алексей Поповичев.

Надежность системы сертификации тоже подвергается сомнениям. «Система сертификации очень простая. Можно получить сертификат на автомобиль, в котором будет прописана марка и производитель, и с этим документом потом привезти автомобиль, который не будет предназначен для российских условий»,— утверждает Воеводин. Если позднее у потребителя возникнут претензии к качеству подобной продукции, «неизвестно, какой ответ будет дан судами», говорит юрист.

Наконец, локализацию производства он считает нечетким критерием: «Если Nike делает одежду в России не на собственных производствах, а на контрактных — это локализация? Наверное, локализация. Он деньги сюда приносит? Приносит. Кто будет следить, локализовано производство или нет? Будет создан специальный реестр локализации?» Естественно, это совсем не устраивает правообладателей, производство не локализовавших,— их маркетинговые затраты никем не учитываются.

Кто найдет, кто потеряет

Потери правообладателей от отмены ограничений на параллельный импорт не подсчитаны, выигрыш покупателей, по оценкам ВШЭ, выглядел бы скромно. Объемы параллельного импорта «по большинству обследованных товарных категорий невелики и находятся в пределах 5-10%», поэтому и на большее снижение цен нельзя рассчитывать: 3-5%, в секторе автозапчастей — 10-15%, причем в перспективе разброс цен у официальных и параллельных импортеров, скорее всего, сохранится.

«Не исключено, что какие-то компании вообще откажутся от поставок в Россию, если не будет ограничений на параллельный импорт»,— отмечает профессор ВШЭ Светлана Авдашева. Однако, подчеркивает она, последствия такого решения нужно оценивать для конкретных продуктов и конкретных компаний, ориентируясь на то, как они меняли свою политику в аналогичной ситуации на зарубежных рынках: «Если окажется, что поставщики 10% продуктов откажутся от поставок, а 90% — нет, посмотрите, насколько вам важны эти 10%».

Все интересы учесть нельзя. «Любое ограничение параллельного импорта может только повысить цены, а объем продаж — сократить. Чем больше ограничений, тем больше выигрывают правообладатели, тем меньше выигрыш национальных покупателей»,— замечает Авдашева. Ответ же на вопрос, отменять ли ограничения, «зависит от того, о чьем выигрыше мы с вами беспокоимся». Ъ-Деньги