"Снижение цен в целях агитации"

На фоне непрекращающегося роста цен не прекращаются рассказы о том, что в сталинские времена они ежегодно снижались. Однако, практиковавшиеся тогда способы снижения цен вызывали сильное и вполне обоснованное возмущение трудящихся. "Валюта падает с каждым днем"  Когда Владимир Высоцкий воспевал правильную сталинскую эпоху: "Было время — и цены снижали, И текли куда надо каналы, И в конце куда надо впадали", он как-то упускал из виду, что в годы правления Сталина страна переживала и другие времена. В 1930-х годах, когда каналы еще строились, для их сооружения остро недоставало средств. Впрочем, как и для возведения всех необходимых для индустриализации страны заводов и фабрик. Проблему, казалось бы, могли решить начавшиеся репрессии. Однако заключенных требовалось, хоть и скудно, кормить, их охрану — оплачивать, доставлять стройматериалы, которые тоже стоили денег, а главное, приходилось закупать за границей практически все машины и механизмы.

Западные инвесторы, у которых еще в конце 1920-х годов стали всеми правдами и неправдами отбирать созданные в СССР во времена нэпа концессионные предприятия, больше не собирались вкладывать средства в советскую экономику. Зарубежные банки соглашались кредитовать советские закупки техники и технологий исключительно под залог золота. А крупные иностранные фирмы отпускали оборудование в кредит лишь под солидные проценты и гарантии собственных правительств и при этом подчеркивали, что идут на риск только из-за наступившей Великой депрессии.

Так что средства на индустриализацию приходилось изыскивать внутри страны из всех возможных источников, включая печатный станок. В 1946 году Министерство финансов СССР констатировало, что с 1929 по 1939 год денежная масса в стране выросла более чем в семь раз, с 2,9 млрд до 22,2 млрд руб. Причем, как признавал сам Минфин, увеличение денежной массы не всегда соответствовало росту хозяйственного оборота, что неизбежно приводило к весьма значительному повышению цен. По поводу одного скачка, происшедшего в 1935 году, москвич Г. Ваненко писал в Совнарком:

"Несколько дней тому назад мне пришлось зайти в аптеку (заводскую) купить облаток от головной боли. Плачу 18 коп., как платил раньше. Мне заявляют, что теперь эти же облатки стоят 90 коп. Решил справиться в другой аптеке, там мне полностью подтвердили, что всего несколько дней назад вышло распоряжение Наркомздрава о повышении цен на медикаменты, причем процент накидки доходит на ходовые, житейские предметы до 500%. Также немилосердно вскочили цены на курортные путевки, вместо 200-250 рублей стали продаваться по 400-500 рублей. В 1934 году также были повышения стоимости путевок. Очевидно, Наркомздрав других мероприятий по снижению стоимости и улучшению хозяйствования своих учреждений придумать ничего не мог, как только вздувать так немилосердно цены. Сейчас прямо говорят, что, мол, для того чтобы снижать цены, организации и учреждения накинут цены в несколько раз, а потом будут снижать процентиками".

Еще одним способом пополнения казны и одновременно сдерживания спроса стала принудительная подписка на государственные займы. К 1930-м годам в этой области накопился значительный опыт, так что перегибов, характерных для предыдущего десятилетия, когда на налоги, займы и сборы средств в фонды различных общественных организаций и помощь иностранным братьям по классу уходило до половины заработка советских граждан, уже не наблюдалось. Однако, как писали в Москву провинциальные учителя, из их скромного месячного оклада 240 руб. на налоги, оплату займов и прочие сборы уходило 30 руб. А оставшихся 210 руб. на жизнь "при современных ценах на товары не хватает".

Одним из основных источников средств на индустриализацию, а потом уже и на все госрасходы оставались крестьяне. Колхозы были обязаны сдавать по госпоставкам определенный объем сельхозпродукции по установленным низким ценам. А что при этом оставалось крестьянам в качестве платы за труд, оказывалось их личным, не интересующим государство делом. Колхозники, правда, в письмах в Москву пытались доказать несправедливость и неправильность такого подхода. К примеру, Николай Ветлужский из Кировской области не очень грамотно, зато очень подробно писал:

"Если взять хлеб ржаной — одно кило — 85 коп., когда государство покупает 6,5 коп. одно кило (зерна.— "Власть"). Если считать хлеб с припеком и все накладные расходы, то государство получает чистой прибыли минимум 80 руб. с одного центнера. Если с сравнением 1926 года, то тогда было так, что государство закупало хлеб хотя бы по 60 коп. пуд, значит, выходит, того года сахар был 38 коп. кило, крестьянин мог купить на один пуд ржи два кило. Когда сейчас купить одно кило сахару, то нужно продать пять пудов ржи, значит, цены против крестьянских продуктов на товары повысились с лишним в 12 раз. А если взять другие товары, как пример — керосин, он был 7 коп. кило, сейчас — 80 коп. Сейчас колхозник говорит так, что государство берет все продукты задаром, а эту оплату лучше бы не давали, и считают мизерной оплатой".

Чтобы компенсировать потери, колхозники продавали горожанам на рынках полученные на трудодни или выращенные на собственном подворье продукты по возможности дорого, что также влекло за собой новый виток роста цен.

"Я живу с мужем и дочкой в городе Горьком,— писала в Совнарком в 1938 году домохозяйка Л. Матвеевская.— Город большой, хороший, за последнее время выстроили много больших и красивых домов. Но с продовольствием плохо, и не только в этом году. Я читаю газеты и знаю, что наша родина богата и имеет все, что угодно, но я не понимаю, отчего тогда у нас нет самого необходимого для жизни. По месяцам нет чаю, по неделям совсем нет хозяйственного мыла, даже спичек не бывает, а теперь пропадает туалетное мыло. Ни за какие деньги не купить масла, его не бывает и на рынке, очень часто не бывает мяса, тогда оно на рынке 9-12 р. кило, и это не все могут платить. В магазинах совсем нет колбасы, сыра, селедок, а если их выдают, то стоишь за ними часами в очередях и не всегда получишь, или получает тот, у кого кулаки покрепче. Мой муж — бухгалтер, получает 400 руб., я подрабатываю мелким шитьем, так что можно было бы хорошо жить втроем с дочерью, но по всем этим причинам жить трудно, а еще трудней, конечно, тем, кто имеет маленькое жалованье, да еще с детьми".

Советские граждане даже начали подозревать, что безостановочный рост цен и падение отечественной валюты — рубля — дело рук еще не искорененных врагов народа.

"Цены предприятия подымают с каждым днем,— в 1938 году возмущался в письме правительству СССР житель Варшавска В. Климентьев.— Подымают произвольно, вследствие этого растут цены и на основные предметы. Валюта падает с каждым днем. Зарплату необходимо подымать. Если мы примем во внимание массу вредителей именно в этой отрасли гос. жизни, т. к. в нее проникло много бывших коммерсантов, фабрикантов, заводчиков разной марки, то станет вполне понятно это явление".

"Вредителей" продолжали сажать, но рост цен не останавливался. C началом войны цены на рынках поднялись так, что о довоенном времени стали вспоминать с искренним умилением.

"Все равно еще дорого"  Утолить голод можно было хлебом и скудным набором продуктов по карточкам. Естественно, если карточки выдавались вовремя, а хлеб, не говоря уже о жирах и крупах,— без перебоев. По воспоминаниям самых обездоленных граждан СССР военной поры — эвакуированных в отдаленные районы, где продовольствия не хватало даже местным жителям,— в самые тяжелые месяцы войны буханку ржаного хлеба, стоившую в 1940 году 85 коп., можно было купить только на рынках и только за 200 руб.

Правда, рыночные цены чуть снизились после того, как в рамках программы ленд-лиза началась массовая поставка продовольствия из Соединенных Штатов, часть которого в 1944 году стали продавать без карточек в коммерческих магазинах по коммерческим же ценам. К примеру, 1 кг говядины, цена на который в 1940 году равнялась 10 руб., в начале 1944 года желающие могли купить за 400 руб. При средней зарплате 435 руб. население, принужденное еще платить по твердым ценам за продукты по карточкам, за коммунальные услуги, отчислять часть зарплаты на военные займы, не могло себе позволить не только мясо, но и даже, например, гречневую крупу, 1 кг которой вместо 4 руб. 30 коп. стал стоить 250 руб. Столь же недоступными оказались и одежда, и прочие товары по коммерческим ценам.

Из-за отсутствия спроса ряд товаров в том же 1944 году стал дешеветь. И именно это было первым сталинским снижением цен. В коммерческих магазинах в конце 1944 года говядина продавалась уже по 320 руб. за 1 кг, а в 1945 году ее стоимость снизилась до 150 руб. Одновременно падали и рыночные цены. После того как в 1945 году хлеб начали продавать по коммерческим ценам, ржаной, к примеру, по 24 руб. за 1 кг, цены упали и на рынках, где за него стали просить 30 руб. Вот только это снижение цен оказалось не очень ощутимым для большей части населения страны. Колхозники по-прежнему ничего не получали за свой труд. А на заводах в связи с окончанием войны резко упали зарплаты.

Следующее, уже не тихое, а широко разрекламированное, снижение коммерческих цен состоялось в 1946 году. 26 февраля снизили коммерческие цены на хлеб, и оказалось, что главный продукт питания, из-за неурожая и начинавшегося голода исчезнувший с рынков, нужно добывать с боем.

"В связи со снижением цен,— докладывал партии и правительству организационно-инструкторский отдел ЦК ВКП(б),— во всех городах наблюдается большой наплыв покупателей в магазины. Особенно большие очереди за хлебом и хлебобулочными изделиями имели место в первые дни торговли по сниженным ценам. Как сообщил по телефону секретарь Читинского обкома ВКП(б) тов. Воронов, около коммерческого магазина, открытого 26 февраля в гор. Чите, образовалась такая большая очередь, что "покупатели чуть не разнесли весь магазин". Аналогичные факты имели место в гор. Калуге, где в первые два дня торговли около коммерческих магазинов с четырех-пяти часов утра стояли большие очереди. По сообщению ответорганизатора тов. Иванова, находящегося в Калуге, имели место случаи, когда толпа из очередей, пытаясь быстрее получить продукты, вламывалась в магазины, в результате чего в коммерческих магазинах были сломаны прилавки и выбиты окна, несколько человек было искалечено и отправлено в больницу".

Очереди и драки, как говорилось в докладе оргинструкторского отдела ЦК, возникли из-за дефицита муки:

"Серьезной причиной, вызывающей большое скопление покупателей в очередях, является также недостаток фондов муки. По подсчетам отдела торговли Воронежского обкома ВКП(б), отпущенный фонд муки в размере 418 тонн в месяц недостаточен, и для удовлетворения потребности населения в хлебе требуется увеличить этот фонд до 1000 тонн. Секретарь Красноярского крайкома ВКП(б) тов. Кузнецов считает, что для упорядочения торговли необходимо увеличить фонд хлеба до 1000 тонн в месяц и разрешить организовать дополнительно 15 магазинов в городах края. В Молотовской области лимит, установленный на сортовую муку, составляет всего 70 тонн в месяц, а потребность выражается в 4,5 тонны в день".

Объявленное 1 июля 1946 года снижение коммерческих цен на промтовары также на слишком порадовало граждан страны. Тем, кто был ограничен в средствах, товары по новым ценам, за исключением разве что ниток, по-прежнему оставались недоступны. Те же, у кого деньги имелись, убедились, что запасы ходовых товаров крайне ограничены. Об этом, к примеру, в ЦК докладывал Челябинский обком ВКП(б):

"В первый и второй день торговли по сниженным ценам у магазина задолго до его открытия собиралось по 200-300 человек. В первый день общий товарооборот магазина составил 1979 тысяч рублей. В переводе на ранее действовавшие цены это составляет 3300 тысяч рублей. За последние три дня до 2 июля средний оборот универмага составлял 600 тысяч рублей в день. Особенно повышенный спрос предъявляют трудящиеся на готовое платье, на ткани шерстяные, шелковые и хлопчатобумажные, на трикотаж, чулки и носки, на галантерейные и посудо-хозяйственные товары. Наблюдаются большие очереди за такими предметами, как чулки, носки и особенно нитки, цена которых снизилась с 20 до 6 рублей за катушку. Многие выражают надежду, что это не последнее снижение цен. Такие разговоры слышны в отделах шерстяных товаров и готового платья: "Все равно еще дорого. Разве нам купить за такую цену? Это не по нашим деньгам!" Несмотря на то что в универмаге уже была разоблачена группа работников, замешанная в хищениях товаров, отдельные злоупотребления, видимо, еще имеют место, так как некоторые из покупателей говорят: "Обувь есть разная — дешевая и дорогая. Но дешевую, например ботинки по 400 рублей, на прилавок не выбрасывают, а продают из-под полы своим знакомым". Запасы товаров в универмаге явно недостаточны. Так, например, готового платья имеется на 9 миллионов рублей, обуви кожаной (мужской и женской) на 7 миллионов, шерстяных тканей на 2 миллиона, шелковых тканей на 600 тысяч, хлопчатобумажных тканей на 1800 тысяч, посуды на 160 тысяч рублей. Этого наличия товаров при таком спросе, какой был 2 июля, хватит ненадолго: готового платья на 20 дней, обуви на 12, шерсти на 6, хлопчатки на 10, чулочно-носочных изделий на 9 дней и т. д. Следует иметь в виду, что первые два дня в числе покупателей были преимущественно челябинцы. В последующие дни спрос на товары не уменьшится, так как в универмаг будут приезжать жители из других районов и городов".

"Меня обокрало государство"  Само по себе директивное снижение цен в условиях тотального дефицита выглядело, мягко говоря, противоречащим законам экономики. Однако спорить со Сталиным, объявившим народу о постепенном, но постоянном снижении цен, никто не решался. Так что перед следующим этапом, в 1947 году, ввиду невозможности увеличить предложение товаров решили сократить на них спрос. Поэтому ценовую реформу совместили с денежной, а также с отменой карточек. Новые цены оказались ниже коммерческих, но значительно выше цен на товары по карточкам. Партийным и советским работникам от районного звена и выше на секретных совещаниях объявили о предстоящих изменениях заблаговременно, в конце ноября 1947 года.

"В ближайшее время,— рассказывали московским ответственным работникам,— состоится решение правительства об отмене карточной системы на все продовольственные товары и промышленные товары. Этим решением предусматривается отмена карточек на все виды дополнительного питания, и с отменой карточек устанавливаются единые цены на все продовольственные и промтовары, а также на картофель и овощи. Цены на мясо будут 30 руб. кг, рыботовары — 12 руб. кг, масло животное — 62 руб., сахар-песок — 13 руб. 50 коп., картофель — 1 руб. На хлеб и муку цены снижаются на 12% и на крупу на 10%. Это по отношению к пайковым ценам. Хлеб ржаной будет стоить кг 3 руб. Хлеб пшеничный — 4 руб. 40 коп. Пшено — 6 руб. Макароны — 10 руб. Цены на промтовары устанавливаются в два-три раза ниже нынешних коммерческих, а против цен нормированного снабжения будут повышены. Так, например. Галоши мужские — нормированная цена 22 руб., коммерческая — 250 руб., будут — 45 руб. Хлопчатобумажная ткань — сатин — нормированная цена 4 руб. 80 коп., коммерческая — 50 руб., будет — 13 руб. 90 коп. Нитки — нормированная цена 55 коп., коммерческая — 6 руб., будут — 1 руб. 90 коп. Костюм мужской из бостона — нормированная цена 683 руб., коммерческая — 2660 руб., будет — 1685 руб.".

Чтобы народ не смел все остродефицитное даже по возросшим ценам, вводились нормы отпуска продуктов и товаров в одни руки. В длинном списке обращал на себя внимание хлеб, которого нельзя было купить больше 2 кг. Колбасы разрешалось приобрести 500 г, масла — 300 г, яиц — не более пяти штук, обуви — одну пару, ниток — две катушки одному покупателю и столько же коробков спичек в одни руки.

Однако и это было далеко не все. Во время реформы, начавшейся 16 декабря 1947 года, один к одному обменивались только деньги на сберкнижках, если сумма вклада не превышала 3 тыс. руб. Наличные, которые хранили в матрасах и бельевых шкафах простые работяги, обменивались из расчета десять старых рублей за один новый. И именно эти люди больше всех пострадали от реформы и не почувствовали разницы от снижения, а фактически — от повышения цен, поскольку если они и покупали какие-то вещи, то не в коммерческих магазинах, а на выдаваемые за успехи в труде специальные талоны.

Выражать гнев открыто народ уже давно отучили, так что самые смелые решались лишь написать о своем недовольстве анонимно, на бюллетенях во время выборов. Менее чем через неделю после начала реформы, 22 декабря 1947 года, в Москве проходили выборы в местные советы. Наблюдатели отметили целый ряд подобных высказываний.

"Имеются надписи,— говорилось в докладе Московского городского комитета ВКП(б),— выражающие резкое недовольство денежной реформой. "Меня обокрало государство. Денежной реформой отнята у трудящегося последняя копейка. Пролито много слез, а спекулянтам оставлена достаточная сумма денег для новой спекуляции" (26-й избирательный участок Ленинградского района). "Горит сердце от обиды за отнятые гроши, заработанные мозолями. Две-три сотни отняты от голодающего" (34-й избирательный участок). "От денежной реформы пострадали больше трудящиеся, чем спекулянты",— говорится в надписи на бюллетене (3-й избирательный участок Ленинского района). "Рабочий класс недоволен обменом денег. Только у рабочих пропали деньги, а у спекулянтов они как были, так и остались. Наша трудовая копейка несчастная была обменена 1 руб. на 10 коп." (избирательный участок N 62 Краснопресненского района). Избирательница 12-го избирательного участка (Ленинградский район) пишет: "Отмена карточной системы дело замечательное, но до конца не продуманное. Цены такие, что ничего не купишь. У нас всегда только красивые фразы, а дела нет ни черта"".

От следующего снижения цен, намеченного на 1 марта 1949 года, уже никто ничего особенного не ждал. Продукты дешевели незначительно, а некоторые товары, например одежда и шерстяные ткани, наоборот, дорожали на 5-15%. Чтобы объявить рабочим о новом проявлении заботы о них партии и лично товарища Сталина, на заводах собирали грандиозные митинги, где подготовленные ораторы благодарили за доставленную радость и принимали на себя новые, повышенные обязательства по выполнению плана.

В докладе Управления пропаганды и агитации ЦК Георгию Маленкову говорилось:

"Сталевар 1 мартеновского цеха Магнитогорского металлургического комбината Алексей Корчагин, выступая на собрании, сказал: "На сталинскую заботу об улучшении материального положения трудящихся мы, металлурги, ответим новыми трудовыми успехами. От имени сталеваров моего участка беру обязательство давать все плавки только высокого качества, широко применять скоростное сталеварение, дать стране сотни тонн металла сверх плана"".

В том же докладе, однако, содержалась и информация о сомнениях трудящихся в искренности намерений партии и негативных откликах на решение о снижении цен:

"В Москве, Ленинграде, Риге, Ростове и других городах агитаторам были заданы вопросы. Почему не снижены цены на сахар, мыло, керосин, кожаную обувь? Не будет ли увеличена квартплата? Хватит ли товаров для продажи по новым ценам? Почему недостаточно снижены цены на хлеб, муку, растительное масло? Часть женщин выражает неудовлетворение большим снижением цен на водку и вносит пожелания больше и чаще продавать муку. Партийные организации сообщают об отдельных случаях враждебных выступлений. Инженер завода им. Кирова Капман (г. Ленинград), беседуя с группой рабочих, заявил: "Из-за такого небольшого снижения цен не нужно поднимать столько шума. Это снижение имеет лишь агитационный характер". Подобное же заявление сделал работник Ленгиза Гоккель".

Однако вскоре советские граждане ощутили неприятные последствия нового снижения цен и не замедлили сообщить об этом в Москву. Чтобы сбалансировать бюджет, теряющий часть доходов, во многих учреждениях пошли на сокращение штатов.

"С начала 1948 г.,— писал Б. Коваленко,— повсеместно наблюдалось (да и сейчас) сокращение административно-управленческого аппарата, в частности бухгалтерии. Остановлюсь на этом. В нашем гор. Майкопе уже сократили некоторых бухгалтеров и особенно счетоводов, вследствие чего, когда идет увеличение рабочих, в бухгалтерии сокращают работников и бухгалтера, когда до этого перерабатывали положенные часы, сейчас работают 10-12 часов и больше. Да! Да! Спрашивается: где охрана труда? Соблюдаются ли законы? Может быть, можно совсем без бухгалтерии? Это сокращение считаю неправильным. В Майкопе находится учебный филиал Краснодарского учебного комбината, который выпускает бухгалтеров и счетоводов, когда идет сокращение уже год, выпускает их без никакого плана; работы для выпущенных бухгалтеров и счетоводов нет, так как их никуда не направляют из уч. филиала и вследствие чего они остаются безработными. В Майкопе уже больше года наблюдается безработица. И выпущенные Майкопским учебным филиалом бухгалтера и счетоводы не могут найти работу, и при вопросе о работе на каком-нибудь предприятии обычно отвечают: "Тут своих сокращаем счетных работников"".

О недостатках ценовой политики властей в области промтоваров написал гражданин, предусмотрительно не указавший своего имени:

"По промышленным товарам снижение цен проведено неправильно: многих товаров (часы, музыкальные инструменты, радиоприемники, велосипеды) в областных и районных центрах или нет в продаже, или нет выбора. Снижение цен на товары, которых нет в продаже,— медвежья услуга населению: снова приходят блат, очереди и прочий хаос. Кроме того, преждевременное снижение цен заставляет промышленность приспосабливаться к себестоимости за счет качества: так, уже появились сообщения о выпуске радиоприемников без винтов, на каких-то липучих скрепках. Известно, что наши фабричные баяны, аккордеоны сильно уступают по качеству вывезенным из Западной Европы: они в два раза тяжелее, уступают по мелодичности, силе звука при одинаковом расходе воздуха, механика их потенциально неповоротлива и часто ломается. Происходит это в основном от применения низкого качества металлов. Казалось бы, что нужно разобраться с технологией и резко улучшить качество и ассортимент с повышением цены в нужных случаях. Однако, как видно, дело идет по линии наименьшего сопротивления: сначала снижение цен в целях агитации, затем подгонка себестоимости путем выпуска продукции "без винтов", а потом незаконные упреки гражданам СССР и самобичевание за преклонение перед иностранными вещами. Побольше, товарищи, деловитости в вопросах цен и торговли!"

Но главный вопрос, который волновал, наверное, всех граждан СССР, задал в своем письме все тот же Коваленко из Майкопа:

"Это снижение должно быть распространено на все, как-то: продукты, некоторые промтовары, почта, радио, баня и стоимость ж. д. билетов. Осенью этого года, смотря по урожаю, нужно еще снизить цены на хлеб, муку. Все это необходимо потому, что цены против довоенного времени не достигли и половины (хотя и зарплата повышена в полтора раза); а сельское х-во и промышленность уже достигли довоенного производства". Ведь сколько бы пропагандисты ни говорили о снижении цен, они все еще в несколько раз превышали довоенные. В то же время зарплаты росли значительно более медленными темпами. Причем ситуация не слишком менялась с последующими сталинскими снижениями цен — их было еще четыре, и последнее состоялось уже после смерти вождя всех народов, 1 апреля 1953 года. Так, стоимость швейных машин после снижения в 1953 году оставалась втрое выше довоенной. Цены на посуду, спички, обувь, ткани, мебель, игрушки и многое другое, по данным Центрального статистического управления СССР (ЦСУ СССР), продолжали вдвое превышать довоенный уровень. Особенно занятной выглядела ситуация с детскими кубиками, которые, несмотря на всю заботу партии о детях, оставались в четыре с половиной раза дороже довоенных. Немногим лучше выглядела картина с продуктами. Хлеб в 1953 году так и продолжал быть дороже довоенного более чем в полтора раза. А самая ходовая в СССР рыба — килька и хамса — в полтора-два.

И все же наиболее грустно выглядели новые ценники в глазах тех, кто помнил еще дореволюционные времена и пресловутый лучший в истории Российской империи 1913 год. В сравнении с ним, по данным ЦСУ, ситцевые ткани подорожали в 46 раз, мужские демисезонные пальто — в 29 и даже граненые стаканы, без которых не могла обойтись ни одна русская, а потом советская семья, выросли в цене в 22 раза.

В последующие времена изменение масштабов цен, естественно по просьбам трудящихся, проводилось неоднократно. Однако, как рассказывали мне ветераны Совмина СССР, проходило оно стандартно. Министерство торговли представляло список неходовых, залежавшихся товаров, а также тех, что пользуются повышенным спросом. Затем снижалась цена на неходовые "старушечьи" чулки и повышалась на хрусталь и автомобили. Понятно, что к реальному снижению цен такие операции отношения не имели.

Так что каналы у нас, может быть, и текли и куда надо впадали. А вот однажды поднявшиеся цены уже ни при каких обстоятельствах не снижались до прежнего уровня.

Коммерсантъ Власть  Евгений Жирнов