Денег не жалеть

Сегодня у нас появился шанс, которого не было за всю историю России. Мы можем увеличить расходы на экономику, не снижая доходы населения. И, в конце концов, добиться 7-8 процентов роста ВВП. Пока же, по прогнозам, мы сможем прибавить не более 2,5 процентов, да и то, если повезет с ценами на нефть.

Мне, как и всем, интересно, что будет со страной и в этом году, и дальше. Но предсказывать будущее экономисты еще не научились. Экономическое прогнозирование и предсказание – не одно и то же. Мы строим прогнозы в сценарных вариантах, которые описывают, что надо делать и не делать, чтобы достичь определенного результата.

Весь минувший год общество ожидало экономических потрясений. И напрасно. По нашему убеждению, нет оснований ждать ухудшения экономической ситуации в новом году. Если мы сами не натворим какой-нибудь беды. А самое ужасное, что мы можем сделать, – это перестать работать. Потому что единственный способ хорошо жить – это работать. Если общество работает, а власть ведет себя разумно, тогда точно хуже не станет. Нам сегодня нужна новая экономическая политика. Не потому что старая была неправильной, а потому что она дала определенный результат. Возьмем за точку отсчета 1999-й, первый последефолтный год, когда определились основные контуры нынешней политики.

Если считать по паритету покупательной способности, то величина ВВП на одного человека составляла тогда 18 процентов от уровня США. Сейчас – свыше 40 процентов. С бедностью мы до конца не справились, но точно можно сказать, что нищенство ликвидировали. А раз в обществе нет нищих (я не имею в виду тех, кто сознательно ведет нищенский образ жизни), то и требования к власти предъявляются более высокие.

С этой точки зрения легко управлять бедным обществом – его достаточно накормить, и оно будет довольно. Но намного труднее справиться с обществом, уже богатым или находящимся на пути к этому.

Довольствоваться достигнутым мы не можем. Экономика зависит не только от вещей, но и от людей, их настроения и доверия к экономике. Человек так устроен, что когда его жизненный уровень хоть и не падает, но и не растет, ему кажется, что все плохо. Точно так же, приходя в магазин, мы отмечаем только те цены, которые выросли, но не видим тех, которые снизились.

Новая экономическая политика должна исправить то, что мы за предыдущие годы не сделали. А мы ничего, по существу, не ремонтировали, не строили новой инфраструктуры. Не злонамеренно, конечно, а потому, что нам нужно было в первую очередь людей накормить, одеть и обуть. Привести в порядок, модернизировать линии электропередач, дороги, газопроводы, водопроводы и так далее. Все это были наши долги, не поддающиеся реструктуризации, по которым нельзя не заплатить. Изношенная же инфраструктура непомерно дорога, и это доказали катастрофы в Крымске и на Саяно-Шушенской ГЭС.

Если мы хотим жить лучше, нужно инвестировать, строить. Конечно, хотелось бы сразу взять и раздать деньги нуждающимся. Но мы не можем так делать, это поставит крест на нашем общем будущем. Мы должны сначала увеличить наши общие доходы, а уже потом делить. Короче говоря, НЭП должна представлять собой политику инвестиций. Нельзя сказать, что эта позиция вызывает большие возражения. Но наша основная ошибка 2013 года заключается в том, что мы допустили спад инвестиций.

Говорят, что в этом виноват дурной деловой климат. Посмотрим на ситуацию внимательней. В 2013 году частные инвестиции выросли, причем довольно значительно – почти на 10 процентов. Прямые иностранные инвестиции тоже выросли – почти наполовину. Но резко упали государственные вложения, инвестиции в госкорпорации и компании с государственным участием. Получается, что для частного бизнеса и иностранных инвесторов климат у нас хороший, а для государства – нет.

В действительности ситуация примерно такая же, как в романе «Золотой теленок» на Черноморской кинофабрике: она не функционировала, потому что эра немого кино уже закончилась, а звуковое кино еще не работало по причине организационных неполадок. Мы протянули нефтяную трубу на восток, закончили грандиозные инвестиционные проекты, приуроченные к саммиту АТЭС во Владивостоке, к Играм в Сочи, к Универсиаде в Казани. А новых еще не начали. Здесь у меня есть претензии к уважаемым коллегам из министерства экономического развития, потому что координировать государственные инвестиции – это их задача.

Мы сократили инвестиции, доходы уменьшились, и мы парадоксальным образом решили сэкономить опять же на инвестициях. Но это означает уменьшение наших будущих доходов. Есть такой вечный спор между мужем и женой. Муж говорит, что надо меньше тратить, а жена – что надо больше зарабатывать. Женщина, как всегда, права. Когда доходы падают, надо увеличивать инвестиции, а не сокращать их.

Сегодня мы можем серьезно увеличить долю инвестиций, не покушаясь на доходы населения. За всю историю такого шанса у России никогда не было. Индустриализация в Российской империи, в СССР, восстановление страны после Великой Отечественной войны, достижение военно-стратегического паритета с США в годы «холодной войны» – все это делалось за счет населения. Сейчас уровень сбережений в целом по стране больше 30 процентов ВВП, а накопления (инвестиции) – всего порядка 20 процентов. Мы можем профинансировать инвестиции за счет уже накопленных сбережений, не впадая в нищенство.

Во время кризиса 2008-2009 годов были сохранены вклады и доходы населения, свободный размен рубля на иностранную валюту. И потрачены порядка 200 миллиардов долларов из резервов. Но при этом экономика «упала» почти на 8 процентов. Вывод отсюда такой: денежный запас предохраняет от социальных потрясений, но экономику спасти не способен. Ее развитие может быть связано только с инвестициями.

Раз закончены крупные инфраструктурные проекты, надо браться за новые. Прежде всего строить высокоскоростные дороги – и железные, и шоссейные. У нас колоссальное пространство, и только высокая скорость может его уплотнить. При этом надо учитывать российскую специфику – мы часто срываем нами же обозначенные сроки. Поэтому очень важно, чтобы у новых проектов был такой же «железный» срок, как, к примеру, у Олимпиады. Мы знаем, что она должна начаться 7 февраля этого года и ничего с этим поделать не можем, а иначе мы бы еще лет десять оттягивали сдачу олимпийских объектов.

Почему в свое время ВАЗ был построен в Тольятти? Очень просто: было окончено сооружение Камской ГЭС, высвободились строительные мощности «Камгэсстроя». Всякое крупное строительство тянет за собой по цепочке самые разные отрасли, создает колоссальный шлейф экономического развития.

Нам часто говорят: в развитии экономики качество важнее скорости. Но инноваций без инвестиций не бывает, а в стоячую экономику никто не будет вкладывать. Поэтому чем быстрее экономика развивается, тем она более она инновационна. Наши исследования показывают, что максимально доступный в течение ближайших десяти лет уровень роста ВВП России составляет примерно 7-8 процентов. Но есть и минимальный – 2,5 процента. Будет меньше – и мы не удержим достигнутый уровень жизни. В прошлом году рост экономики был меньше, но нам помогла инерция прошлых лет. Однако в будущем инерционный запас иссякнет.

Три отрасли будут вытягивать технологический уровень нашей экономики: оборонно-промышленный комплекс (ОПК), авиакосмическая и атомная промышленность. Почему Европа отстает от США по уровню развития технологий? От жадности. Мало тратит на военные нужды. В ОПК основные затраты приходятся на опытно-конструкторские и исследовательские работы, а они создают двойные технологии и новые материалы, которые используются также и в гражданской промышленности. Мог ли Интернет возникнуть как коммерческий проект? Нет! Но американским военным он потребовался, и они его разработали.

У нас был неудачный опыт конверсии конца 1980-х – начала 1990-х годов. Тогда было совершено много ошибок. Сейчас есть возможность провести «конверсию наоборот»: восстанавливая ОПК, вытянуть высокие технологии. Более 60 процентов, продукции «оборонки» – гражданского назначения. Второе. ОПК, а также атомная и авиакосмическая промышленность имеют серьезные экспортные ниши и поэтому вынуждены конкурировать с ведущими западными производителями, работать на их уровне. Наконец все эти три комплекса замкнуты на отечественных производителей, что очень полезно для нашей экономики.

Для запуска инвестиционной экономики, нужно вкладывать в науку, конструкторские разработки, нужно помнить, что главной фигурой в экономике является инженер. И надо обеспечить доступность кредитов для бизнеса, особенно среднего и малого. Сейчас процентные ставки (15-20 процентов) несоотносимы с доходностью в экономике. Предприятие, если только оно не торгует девочками и наркотиками, берет кредит под 20 процентов в двух случаях: либо оно платит серую зарплату, либо не платит налогов. Так вот, чтобы этого избежать, банковские ставки должны быть доступными. Иначе даже на внутреннем рынке наш производитель не сможет конкурировать с импортером, которому доступен кредит под 5-6 процентов. А уж на внешних рынках и вовсе о равной конкуренции не может идти и речи.

По производительности труда мы отстаем от многих стран в 2-3 раза. Разрыв колоссальный, однако с помощью замены оборудования, повышения серийности производства его легко сократить до 10-15 процентов. Но вот эти-то оставшиеся 10 процентов преодолеть труднее всего, это требует очень высокой организации труда. А ее не может быть при низких зарплатах. Это придумал не я, а Генри Форд. Высокая зарплата приводит к высокой ответственности работников. И в то же время заставляет предпринимателей вводить трудосберегающие технологии.

Говорят, что производительность труда должна опережать рост зарплаты. Не знаю, кто изобрел такой закон, но проповедуют его в основном либералы. Он означает, что прибыль растет быстрее зарплаты. Иначе говоря, получается, что когда Карл Маркс говорил об относительном обнищании рабочего класса, был прав. Но наш опыт показывает, что такой закономерности нет. Во всех странах были периоды, когда зарплаты опережали производительность труда, и наоборот. Баланс всегда устанавливался в конкурентной борьбе. Когда я выступал перед банкирами, спросил, почему они так много платят своим бухгалтерам. Мне ответили, что можно платить и меньше, но тогда банки лопнут. Так что за качественную хорошую работу будут хорошо платить.

Низкий уровень безработицы – наше социальное достижение, от которого не хочется отказываться. Посмотрите на западные страны: в основе экономической политики лежит борьба с безработицей, борьба за рабочие места. Безработный, пусть даже он обеспечен достойным пособием, опасен. Особенно в России. А это значит, что одновременно с повышением производительности труда нужно создавать новые рабочие места. Наши исследования показывают, что если производительность труда будет расти, то проблема трудовых мигрантов станет третьестепенной. В противном случае нас ожидает еще более масштабная иммиграция.

Мы более двадцати лет реформируем экономику. И за это время получили по крайней мере один результат, от которого никто из нас не готов отказываться – потребительский выбор. Но он обеспечивается главным образом за счет импорта, и в этом смысле мы зависим от «нефтяной иглы». Подчеркиваю, только в этом смысле. Россия – вовсе не нефтяной придаток западных стран, напротив, она единственная в мире крупная держава, обладающая абсолютной энергетической независимостью. Даже нынешняя независимость США в области нефти построена на колоссальных затратах – сланцевая нефть очень дорогая.

Нам нужно прежде всего избавиться от критической зависимости от импортного продовольствия (почти 40 процентов). В 2013 году Россия стала чистым экспортером зерна. Это безусловный успех нашего крестьянства. Если мы ему поможем немного деньгами, результат будет еще выше.

Будем работать. Потому что мы все хотим, чтобы наши дети жили достойно. А для этого единственная гарантия – самим жить хорошо уже сейчас.

«Российская газета»